ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
А.М. Горький
ПОСЛЕДНИЕ
ПРЕССА

Владимир НЕУГОДОВ

УВИДЕВ В ЗЕРКАЛЕ СЕБЯ ...

В авторских ремарках Алексея Максимовича Горького к пьесе "Последние", содержащих описание обстановки, в которой происходит действие, зеркало отсутствует. Занавес же Тверского академического драмтеатра, открывая сцену, прежде всего обнаруживает на ней большое зеркало, обращенное в зал. По ходу спектакля, а тем более по его завершению, зритель открывает в этом глубокий смысл, что позволяет говорить об одной из творческих находок режиссера Анатолия Абрамова и художника Евгения Бырдина. И еще одна находка - именно в оформлении сцены: вряд ли автор пьесы видел большие напольные часы остановленными. В этот премьерный вечер стрелки часов были замершими, как будто, на века... И тоже не без смысла.

Но это частности. Целое же - в сопоставлении увиденного на сцене и услышанного в антракте от одного из зрителей: "Сегодня за постановку Горького берутся только камикадзе". Коллектив театра взялся за требующее и риска, и самопожертвования - смелость, заслуживающая уважения.

А кстати, в чем риск-то? В какой-то степени ответ на этот вопрос дает даже беглое знакомство с трудами многих исследователей творчества великого писателя. И знакомство это обнаруживает кажущееся странным: пьеса "Последние" - едва ли не единственная из созданных Горьким, анализ которой если и осуществлялся советской критикой, то сводился лишь к обнаружению лежащего на поверхности. А может, истинный смысл ее запрятан автором в глубине? Может, обнаружение этого смысла влечет за собой иные открытия, касающиеся революционности самого писателя?

Но пора обратить взгляд на сцену театра. Дом, в котором живет большая семья Коломийцевых: Яков - владелец дома, его брат Иван с женой Софьей и их пятеро детей. Впрочем, Яков не только приютил, но и фактически содержит семью брата. Очень быстро становится ясно, почему: давняя любовь связывает его и Софью, А еще - тайна: Люба, которую Иван считает своей дочерью, рождена от Якова...

Лежащее на поверхности обнаруживается быстро. Ну, конечно же, Яков, Софья и Люба - носители не столько света, сколько искорок, способных разве что слегка осветить мрак, царящий в этом доме. Иван -жандарм и по службе, и в семье: человек мелкий, но тщеславный, погрязший в пьянстве, разврате, взяточничестве, но требующий безгрешности от других. Ясно, что по стопам отца уже уверенно идет Александр. Да и для дочери Нади честь и совесть - лишнее. Остаются совсем юные Вера и Петр Но Вера, еще сохраняющая в себе чистоту материнских генов, вскоре будет продана в жены ненавистному ей Ковалеву, которого наверняка начнет обожать за те же деньги Петр, видимо, обречен на вечный и безуспешный поиск истины и правды, не ведая, существуют ли они.

Впрочем, в этом доме есть еще няня Федосья и доктор Лещ - муж Нади. Вслушайтесь, будущие зрители, в старческое бормотание Федосьи - в нем предсказание многого. Всмотритесь внимательнее в Леща - не он ли фактический глава семьи, хитро и умело дирижирующий ею с помощью денег? Причем, денег не своих...

Осталось представить эпоху, в которой происходит действие. А она - в неудачной попытке покушения какого-то безвестного юноши на Ивана, в часто звучащем со сцены: "Революционеры...террористы...анархисты..." Ясно, что это мир, в котором чистота пребывает под толстым слоем грязи, здесь правят бал деньги, а тонкий голос совести тут же глушится жандармским басом порока. Ясно и то, что этот мир отжил свое. Слышите гул революционной волны? Это идет новая смена - чистые, честные, сильные новые люди, должные разрушить этот мир до основания, а затем...

А что затем-то? Это исторически известно. Не потому ли по ходу спектакля быстро вызревает убеждение в том, что не уйдут в прошлое Иван Коломийцев, Александр, Надя, тот же Лещ? Более того, они и в новом мире явно не станут последними ни во временном смысле, ни в житейском. Да и практически всем остальным обитателям этого дома уготована "вечная жизнь". Одним - чтобы продаваться, другим - чтобы метаться, третьим - чтобы быть объектом для того же торжествующего порока. Уходит в прошлое лишь Яков. Но, судя по заблаговременному дележу его наследства, он и после смерти будет оставаться кормильцем...

Впрочем, есть еще безвестный и безвинный юноша, на которого указал Иван как на покушавшегося на его жизнь. Есть мать юноши, приходящая в этот дом, чтобы не столько просить за сына, сколько воззвать к совести живущих в нем. Увы... У одних этой совести нет, другие попросту бессильны даже вернуть ушедшую ни с чем женщину. Да, страшное время.

А, кстати, что это за время-то? Почему многое так узнаваемо? Почему так понятны и по-своему близки и отдельные слова ("взятка", 'террористы", "анархия") и целые фразы(" Мы - жертвы ужасного времени", "Это страшное время губит прежде всего детей" и т.д.)? А может, не случайно часы остановлены, а с ними и время? И это значит, что на сцене - последние, в смысле идущие по следам своих предшественников, чтобы по их следам шли мы. Кажется, вот он - смысл остановленных часов, зеркала, отражающего и нас тоже, и в целом смысл пьесы Максима Горького. Последнее же звено в этой цепочке выводов - гений писателя, видевшего будущее России. А может, ее навечную судьбу?

Это же позволяет перевести разговор в русло анализа самой работы театра по воплощению на сцене своего прочтения пьесы. И здесь как безусловную удачу следует отметить бережное отношение к самой пьесе. Да, она воспринимается сегодня как современнейшая, а потому вполне могла быть осовремененной либо джазом, либо джинсами: сегодняшний театр не такое позволяет себе даже с Шекспиром или Пушкиным. Так что - спасибо и браво!

Хотя "браво" пока что произносится не на полные легкие: некоторая "сырость" спектакля еще ощутима. А она - вовсе не в мелких шероховатостях, замечаемых лишь пристальным взглядом. Скажем, беготня по сцене иных персонажей, во-первых, попахивает провинциальностью, во-вторых, видится не присущей этим людям и, наконец, становится попросту утомительной для зрителя

Не бесспорной воспринимается и трактовка отдельных образов. Как всегда, предельно лаконичен, точен и убедителен заслуженный артист России Владимир Чернышов: его Лещ, будучи отрицательнейшим персонажем пьесы, не может не вызывать чисто зрительской симпатии. Совершенно законченной работой видится образ Любы в трактовке Валентины Мартьяновой.

Но наряду с этим - так ли откровенно жесток, алчен и примитивен Иван Коломийцев (заслуженный артист России Станислав Плотников)? А может, он прежде всего хитрец, умело скрывающий свое истинное лицо? Вряд ли интеллигентнейшая Софья полюбила бы солдафона и рожала бы на протяжении десяти лет (старшему-то, Александру, - 26, младшей, Вере, - 16) от откровенного хама, развратника и ханжи...

Софья Коломийцева... Еще одна героиня заслуженной артистки России Веры Рычковой. Впечатление такое, будто и сама актриса уже мечтает о роли, дающей возможность выйти из образа Карениной, дабы не повторяться затем в Кручининой, а теперь и в Коломийцевой! Одаренность актрисы известна. Тем более очевидно, что очередь - за драматургией.

Разумеется, сказанное является данью жанру, рецензия - это не только хвалебная ода. Сказанное же не должно затмевать главного. А оно - в очень ощущаемом. театр рискнул - и выиграл. А выигрыш - и в восприятии спектакля зрителем, и даже в подслушанном уже в гардеробе: "Да, какое страшное время".

И сейчас слышу: "Кто ты, кто я?", но обращенное Софьей не к Якову, а ко всем нам, как и "Что с вами будет?", адресованное ее умирающим братом не только обитателям этого дома, но и всем, кого отражает зеркало, стоящее на сцене.

Вечерняя Тверь. -1999.- 4 марта.