ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
Василий Сигарев
ФАНТОМНЫЕ БОЛИ
ПРЕССА

Евгений ПЕТРЕНКО

Маршрут-200

Пьесу уральского драматурга Василия Сигарева (не путать с тверским поэтом Евгением Сигаревым) представили публике в минувшее воскресенье. Премьера на малой сцене Тверского театра драмы пришлась на 1 апреля, однако зрителям, пришедшим на спектакль, оказалось не до смеха. За экспериментом Веры Ефремовой и Александра Павлишина, которые поставили «Фантомные боли», внимательно следил корреспондент «ТЖ».

За последнее время это едва ли не первое обращение театра драмы к новой драматургии – подобных пьес в репертуаре еще не было, а на афише к спектаклю предостерегающе заманчиво рекомендуют не смотреть его детям до 14 лет. Пьеса Василия Сигарева уже имеет театральную историю, ее, например, ставила ученица Камы Гинкаса Ирина Керученко.

Одноактная драма «Фантомные боли» максимально приближена к документальному театру, который предельно откровенно вскрывает страхи и язвы общества и максимально приближен к окружающей действительности. Не только выбором тем, но и языковой стихией в ее разговорном, сниженном варианте. Герои Сигарева изъясняются далеко не на литературном языке, что отсылает читателей и зрителей к документальной драматургии, когда автор записывает речь героев на диктофон, потом монтирует высказывания и получает откровенный в своей реальности текст. В структуре «Фантомных болей» не последнее место занимает табуированная лексика. И меня несколько смущало, как справятся с матерщиной актеры и режиссеры. Вымарывать нецензурщину было ни в коем случае нельзя – потерялась бы удушающая атмосфера, царящая в вагончике трамвайного депо «Северное», в котором происходит действие. Слова, не произносимые в приличном обществе, остались. И поначалу вызывали смешки в зале, правда, потом уже никто не смеялся.

«Фантомные боли» – пьеса, в основе которой лежит страшная, но человеческая история, впрочем, пересказывать ее почти опасно для психики. Сцена оформлена скупыми, но выразительными средствами – на площадке воспроизведен интерьер вагончика, где обитают сторожа трамвайного депо (художник Александр Павлишин). Пол, стены сделаны из железа, сильно напоминающего оцинкованное, и, когда герои ступают по этой поверхности, раздается характерное громыхание. Убогая обстановка составлена железной кроватью, коробкой вместо стола, трамвайными креслами и прочими атрибутами – какими-то запчастями, паяльной лампой и другими предметами, словно бы говорящими, что грязи в этой жизни предостаточно. А начальная музыка и яркий фонарь сторожа, который светит прямо в зал, создают самый что ни на есть мрачный фон для всего дальнейшего полуфантастического действия.

Здесь, впрочем, возникает серьезная постановочная проблема, заключающаяся в том, что авторскую ремарку, которой пьеса начинается, адекватно воплотить на сцене, видимо, невозможно. Сигарев рисует нам едва ли не поэтическую картину жизни трамвайного парка: «Есть на свете такое трамвайное депо, «Северное» называется. Сюда целый день то и дело вползают трамваи с татуировками на бортах. Медленно делают круг по кольцу и застывают перед выездом. Вагоновожатая открывает наполовину переднюю дверь, выходит и забегает на несколько секунд к диспетчеру. Потом снова занимает свое место, и трамвай едет дальше. По своему маршруту, по своему пути, по своим рельсам. Следом приходит другой трамвай, и все повторяется. И т.д., и т.д., и т.д. … Рутина, в общем». Эта интродукция почти не делает намека на содержание пьесы и в премьерной постановке опущена. С другой стороны, индустриальная музыка со скрипами вдруг сменяется лирической песней в исполнении Егора Кеменева, которая не только выглядит диссонансом, но вообще кажется неуместной еще и потому, что в ней не удается разобрать ни слова.

Зато все остальные слова, которые произносят трое героев пьесы, понятны, хотя и едва ли не нарочито «чернушны», особенно в исполнении Глеба (Тарас Кузьмин). Из его разговора со студентом архитектурного института Дмитрием (Евгений Романов) зритель и узнает о том, что в трамвайный парк, в этот самый вагончик, почти каждую ночь приходит Ольга (Дарья Плавинская), у которой после смерти под колесами трамвая дочери и мужа «планка упала». Теперь мужикам из парка достаточно надеть очки, чтобы напомнить женщине ее умершего мужа. И тогда она готова и супчиком куриным накормить, и оставить на ночь.

Дмитрий в исполнении Евгения Романова выглядит в спектакле несколько инфантильным по сравнению со своим прошедшим огонь, воды и медные трубы сверстником Глебом. Однако именно Дмитрий оказывается тем героем, у которого еще сохранились остатки совести и чести. Пользоваться доступностью сумасшедшей Ольги он отказывается – он единственный из всех понимает, что перед ним женщина, живущая с ободранной кожей (Дарья Плавинская натурально, до красных полос раздирает себе кожу на ногах.) Душевная обнаженность героини весьма выразительно сыграна Дарьей Плавинской, неоднократное повторение ею фраз и реплик у зрителя не вызывает раздражения, напротив возникает доверие к героине, воплощенной на сцене безыскусственно, точно, с удручающим вниманием к самым низким сторонам жизни.

Финал этого часового спектакля являет собой узел главных противоречий. Вернувшийся в вагончик Глеб провоцирует драку и, войдя в раж, наносит Дмитрию, выражаясь языком протокола, «колото-резаную рану с применением холодного оружия». И Глебу, меньше всего похожему в этот момент на человека, уже ничего не светит в жизни, в отличие от Дмитрия, своей совестливостью и полученной раной заслужившего право на лучшую долю. Так же, как и Ольга, которая убегает домой по своему привычному маршруту, и номер у него на этот раз скорб­ный – «200», героиня погибает под колесами трамвая, и ее душа, в этот момент соединившаяся с душами мужа и дочери, поднимается в небеса. Вновь звучит уже знакомая песня Егора Кеменева, но значения она уже никакого не имеет, поскольку «утро идет. Новый день. Новая жизнь. А день минувший остается в воспоминаниях. В воспоминаниях, от которых и грустно так, а все равно радуешься… Темнота». Последнюю ремарку драматурга Василия Сигарева можно только почувствовать и надеяться, что «Фантомные боли» будут адекватно поняты зрителями старше 14 лет.

Тверская жизнь. - 2007. - 3 апреля. [ http://tverlife.ru ]