ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
Константин Симонов
ТАК И БУДЕТ
ПРЕССА

Игорь МАНГАЗЕЕВ

ВСЕ МЫ ВЫШЛИ ИЗ СТАЛИНСКОЙ ШИНЕЛИ. «ТАК И БУДЕТ»?

29 апреля в областном театре драмы в постановке Александра Чуйкова состоялась премьера пьесы Константина Симонова «Так и будет». Она написана в 1944 году, когда фронт уже откатился к западным рубежам. А немного раньше Симонов написал рассказ «Бессмертная фамилия» о мужественном командире саперного батальона, фамилия которого была известна целой армии. На телеграфных столбах, на стенах разминированных домов, мимо которых проходили воинские части, на мостах и наведенных переправах -- всюду были видны куски фанеры с лаконичными надписями о том, что путь вперед свободен. А под надписями неизменно стояла фамилия комбата саперов. Тот погиб, но память о нем продолжала волновать писателя. Тогда он воскресил комбата, и под именем инженера-полковника Савельева продолжил его существование, заставил его воевать и даже быть счастливым.

Фронт откатился, действие пьесы происходит уже не на фронтовых дорогах, не на случайном кочевье, а в уютной, обжитой московской квартире.

«Так и будет» -- пьеса-мечта о счастливом будущем людей, которым война принесла большое горе. У Савельева (засл. арт. В.Д. Чернышов, арт. А.Е. Журавлев) погибли жена и маленькая дочь. Тяжелую утрату понесла и героиня пьесы Оля Воронцова (арт. Д.А. Плавинская), у которой погиб друг Виктор, любивший ее. И тут Симонов передал одну из самых сильных черт русского человека -- умение сплотиться в беде. Правда, в эпоху Симонова это называлось «коллективизмом советских людей». И похоже, что у драматурга чувство коллективизма выглядело не так выпукло, как его с большой художественной силой изобразили Чуйков и художник-сценограф Александр Иванов. Ведь Александр Чуйков родился за несколько месяцев до начала гражданской войны в Испании, и годы Великой Отечественной для него -- самый лучший его, несмотря ни на что, возраст. Пора безмятежного мальчишеского озорства. Как тут не появиться ностальгии по пионерским годам, любви к офицерским портупеям и к праздничным огням салютов!.. Художник Иванов, заметим, тоже далеко не юноша. Поэтому обоим не нужно было вымучивать образы -- они лишь педалировали собственные впечатления. Врожденным коллективистом в исполнении, кстати, заслуженного артиста Георгия Пономарева предстал перед зрителями даже академик архитектуры и демобилизованный ополченец Федор Воронцов. Равно как и друг Савельева -- полковник Иванов (арт. А.Е. Журавлев, засл. арт. В.Д. Чернышов). Видимо, в силу той же «генетической памяти» Владимир Чернышов с обеими ролями полковников сталинской гвардии справился лучше, чем Андрей Журавлев.

Талантливый архитектор Сергей Синицын -- единственный отрицательный герой. Ему надлежало быть индивидуалистом, то есть ярым врагом коллективистов, но молодой актер Тарас Кузьмин сыграл обыкновенного неудачливого жениха. Управдом Степан Чижов (засл. арт. С.М. Плотников) еще не затюкан новоселами и старожилами, а потому способен на настоящую мужскую дружбу с неунывающим академиком. И лишь лейтенант Вася Каретников (Е. Романов) рефлексирует из-за того, что ему не дано сыграть Гамлета.

По желанию режиссера и сценографа все герои пьесы буквально путаются, живут в полах огромных шинелей, выходят на сцену из-за них и из-под них. Намек ясен: все мы, дескать, вышли из шинели. Только одни, может быть, из «Шинели» Гоголя, а другие -- точно из сталинской, примерно из такой, в какую был облачен монументальный отец народов в устье канала Москва -- Волга.

Однако режиссер усилил и другой контекст симоновской пьесы. Еще при жизни Сталина Лазарь Лазарев, критик и знаток творчества Симонова, упрекал драматурга в «налете камерности». Уже у Симонова не принимали участия в «прояснении идейного замысла» второстепенные персонажи пьесы -- тетя Саша (нар. арт. Н.В. Хонина) и зенитчица Надя (Т. Лугачева). Чуйков вообще отказался от образа Марии Сергеевны, матери Виктора, чтобы та не отягощала мелодраматичность момента. Трогательности заметно подбавил и воспитанник Савельева, лихой «сын полка» Ваня (Степан Каменев, театр-студия «Мистерия»). По-чеховски тонко обрисовал Симонов взаимоотношения майора медицинской службы Анны Греч (засл. арт. И.В. Кириллова) и полковника Савельева. Нигде ни разу не говорится, что Греч любит Савельева, а у зрителя это не вызывает никакого сомнения. По замыслу автора, майор Греч -- женщина немолодая, некрасивая, но с сильным характером. Но что делает Чуйков? Наполняя пьесу концентрированным лиризмом, он отдает роль Греч Ирине Кирилловой, обладающей незаурядными внешними данными. Психологически это правильный ход, по крайней мере в глазах нынешних ветеранов войны: в молодости они помнят себя прекрасными . А именно их пригласили на первый показ пьесы. Зал чутко реагировал на все перипетии, и артисты сразу вдруг заиграли мощно и эмоционально верно. Когда Греч стала рассказывать о том, как священник разрешил делать ей, женщине, операции в алтаре, зрители стали доставать носовые платки.

«Зрители обревелись!» -- свидетельствовала педагог и поэт Лариса Губанова, побывавшая на представлении. Но поставь Чуйков эту пьесу в таком виде на закате горбачевской перестройки, критики бы его просто изувечили за реабилитацию сталинского режима. А режиссер уронил слезу, и все поняли, что душат его воспоминания о пережитом. Но плачет он счастливыми слезами. Счастье, о котором так много говорилось в «Так и будет», -- это чувство и тех, кто завоевал Великую Победу в суровой, кровопролитной войне, и чувство их детей и внуков. В финале пьесы расстегнулся хлястик сталинской шинели и разноцветные огни победного салюта осветили сцену.

В ноябре нынешнего года исполнится 90 лет со дня рождения Константина Симонова. Маршал Василевский однажды, обращаясь к Симонову, назвал его народным писателем СССР. Имея в виду не несуществующее звание, а взгляд на войну, который был выражен в творчестве Симонова. Однако лирические герои Симонова так и не сняли шинелей. Но мы сегодня все-таки верим, что окончательно вышли из сталинской шинели. Другое дело, куда мы после этого направляемся.

Вече Твери. -2005.- 4 мая.