ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
Игорь Муренко
ШУТКИ В ГЛУХОМАНИ
ПРЕССА

Евгений ПЕТРЕНКО

Физиология провинциального юмора

Режиссер Валерий Персиков поставил на сцене Тверского академического театра драмы пьесу тележурналиста и драматурга Игоря Муренко «Шутки в глухомани». Корреспондент «ТЖ», побывав на премьере, пришел к выводу, что лучшей пьесы о провинции для провинциального театра не найти.

Новосибирский автор Игорь Муренко впервые опубликовал пьесу «Шутки в глухомани» в 1997 году, с тех пор она весьма популярна у режиссеров и поменяла исключительно новосибирскую прописку на бессрочную регистрацию по всей необъятной России. Интерес к этому драматургическому материалу, возможно, несколько преувеличен, однако отказать автору в точном попадании в яблочко нельзя.

С давних пор в русской литературе закрепилось особое отношение к провинции, которое сказалось даже в номинациях – город Глупов, губернский город N., Тмутаракань, Медвежий Угол и так далее. Игорь Муренко в этом отношении акценты расставил совершенно четко: действие его пьесы разворачивается в глухомани, так что вполне можно писать это слово с прописной буквы, ибо оно выполняет именно номинативную функцию, обозначая некую территорию. Географически она может находиться в совершенно разных частях страны, и это не суть важно, поскольку в какую точку карты не ткни пальцем, всюду и найдешь искомую Глухомань.

Локальность в пьесе подчеркивается не только удаленностью места действия от столиц, но и манерой поведения героев – простых, бесхитростных и добрых людей, для которых главным структурным элементом существования являются свадьбы и похороны, между которыми и проходит вся их жизнь в Глухомани. Не случайно, пожалуй, то, что герои пьесы – люди давно уже немолодые. В программке к спектаклю возраст не указан. По ходу повествования становится понятно, что все они достигли или вплотную подошли к пенсионному возрасту. И когда знаешь, что самому молодому персонажу – Витьке – 22 года, оптимизма это не внушает, потому что герой
этот психически не совсем здоров. Несмотря на это, зритель видит все ж таки комедию.

Мир русской провинции представлен на сцене добротной деревенской избой, сложенной из массивных бревен (художник Александр Иванов). Метет метель – искусственный снег периодически падает на площадку, поворотный круг быстро крутится, как бы говоря и о быстротечности жизни, и о предопределенности судьбы. Круг при всех его возможностях не так часто используется в театре драмы, но в этот раз, разделенный на секторы, он становится метафорой замкнутого мира Глухомани. Помимо, естественно, того, что вращение круга практически моментально переносит действие из одного дома в другой. Действующие лица пьесы – люди не только одного поколения, они люди, которые мыслят и действуют практически одинаково именно в силу замкнутости своего существования. Здесь мы видим и многомудрую восьмидесятидвухлетнюю бабу Пашу (Наина Хонина), и ее многочисленных родственников. Вообще при просмотре спектакля возникает ощущение, что семья эта едва ли не единственная в деревне, некий обобщенный вариант провинциального клана.

Начинается все с того, что зритель узнает: в больнице умер Санька 57 лет (Валентин Кулагин). Весь первый акт представляет собой набор уморительных, гротеско-нелепых ситуаций, которые возникают не только из-за смерти Саньки, но еще и как результат измены его брата Виктора Петровича (63 года) своей жене Лельке (60 лет), которых играют Константин Юченков и Ирина Андрианова. Сюжеты так хитро переплетаются, что только зрители и могут разобраться, что же на самом деле происходит. Стандартный набор приемов комедии положений дает самый нужный результат – смех в зрительном зале. Не смеяться и в самом деле невозможно: слишком комичными выглядят в этих ситуациях герои, которые по большому счету смеха этого вполне достойны. Пересказать сюжет «Шуток в глухомани» легко, лучше один раз увидеть…

Посмотреть в этом спектакле Валерия Персикова действительно есть на что. Прежде всего постановку отличает живое чувство формы, ощущение и погружение в драматургический материал. Причастность персонажей пьесы к простой русской жизни создает эффект узнавания – зритель видит в них самих себя, знакомых, родственников, соседей. Что обеспечивает успех спектакля. Этому еще немало способствуют занятые в нем артисты. Для каждого из них роль в «Шутках в глухомани» может стать бенефисной. И для Наины Хониной, играющей мудрую, но не без хитрости бабу Пашу, и для Владимира Кулагина, который на сцене предстает в качестве «живого трупа», и для Владимира Чернышова, исполняющего роль перманентно нетрезвого Николая Петровича, и особенно Никиты Березкина. Он весьма выразительно играет роль дебильного Виктора, угловатого, с нарушенной координацией движений, нелюбимого из-за своей болезни, мечтающего о жене и талантливого. Виктор играет на музыкальных инструментах, что, как можно предположить, внесено в спектакль самостоятельно, если учесть
возможности исполнителя.

Такие музыкальные вкрапления в общую ткань спектакля подчеркивают оторванность героев от культурных ценностей, к которым тем не менее они тянутся. И когда на пороге дома бабы Паши появляется столичный артист Самсон Стручков (Александр Чуйков), его принимают как родного и желанного, смотрят ему в рот, ловя каждое слово. При этом напрочь забывают о лежащем в гробу якобы умершем Саньке. Впрочем, опьянения (и в прямом, и в переносном смысле этого слова) от общения со звездой окончательного не наступает. Николай Петрович предполагает, что Стручков торгует человеческими органами, а затем и вовсе выясняется – никакой он не актер, а сбежавший из ближайшей психушки пациент. Однако даже после разоблачения артиста герои относятся к нему по-человечески. И вообще на протяжении всего действия каждый из них проявляет самые лучшие душевные качества – доброту, заботу, стремление любить ближнего. Второй акт спектакля – это уже не совсем комедия. Смешение жанров, к которому прибегает режиссер, особенно оправдано последней сценой комедии, которая повторяет финал пьесы Горького «На дне». Вроде бы поставлены все точки над i, все помирились друг с другом, в семье вновь воцарилось согласие, Санька «ожил». И тогда входит баба Паша и говорит: «Витя повесился». И это уже не шутка.

Валерий Персиков показывает физиологию провинциальной жизни, знакомую и легко узнаваемую, что вызывает совершенно конкретную реакцию публики. В антракте одна из зрительниц, разговаривая по сотовому телефону, произнесла: «Я в театре, спектакль смотрю. Представляешь, в нем все так, как у нас, в Молокове!».

Тверская жизнь. - 2007. - 17 февраля. [ http://tverlife.ru ]