ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ЛЕПЕХИНА ЛЮДМИЛА ВЛАДИМИРОВНА
ПРЕССА

Марина СЕМЕНОВА

ЗДРАВСТВУЙ, ТЕАТР!

В Тверском академическом театре драмы несколько дней назад состоялась премьера спектакля "Третий лишний"по пьесе Э. Брагинского, что послужило поводом встретиться с исполнителем главной роли -актрисой Людмилой ЛЕПЕХИНОИ и поговорить и об этой роли, и о жизни в театре, и о театре в ее жизни.

- Что значит для вас эта работа?

- Сыграть такую роль - великое счастье. Я благодарна художественному руководителю театра, подарившему мне эту возможность. О спектакле как о законченном, оформившемся произведении говорить еще рано - он, как только что родившийся ребенок, обещает оправдать надежды. Спектакль "Колокола", на мой взгляд, состоялся только сейчас, а он идет на сцене нашего театра уже два года.

Так что у "Третьего лишнего" все впереди. Публика принимает спектакль замечательно. Но я боюсь говорить об успехе - хочется, чтобы он жил долго, чтобы не застрял на трюках. А Брагинского я люблю давно, он пишет о вечном и делает это добро и весело.

- Раневская на вопрос, нашла ли она то, что искала всю жизнь - святое искусство, ответила: "Да, в Третьяковской галерее". Как бы вы ответили на этот вопрос?

- Фаина Георгиевна для меня и есть само искусство. Там, куда тянется моя душа - и в театре, и в Третьяковской галерее, и в консерватории, - я нахожу искусство. В свое время я прочитала очень много книг, но для меня все сошлось в "Докторе Живаго" Пастернака; в кинематографе имя Тенгиза Абуладзе я ценю выше всего, а в театре - спектакль "На дне" в постановке Станиславского. Искусство для меня - это прежде всего непохожесть ни на что, это то, что вызывает мое восхищение. Я, как многие, пережила период увлечения Камю и Кафкой. Эти и другие полузапретные авторы казались откровением. Играла Антигону по пьесе Ануя. Но сейчас я думаю, что это не то, что нужно нам, русским. Нет, конечно, должно быть многообразие, пусть будут и Беккет, и Чехов; и все же Чехов нам, русским, ближе и нужнее. Например, Ионеско в постановке Юрского замечателен, но, на мой взгляд, больше чем два раза в год играть эту пьесу не стоит - она непонятна русскому зрителю, проблемы и стиль чужды нам. Да и как играть это? Как глупый не сыграет умного, а жадный - щедрого, так и я, скажем, даму с изысканными манерами из высшего света. Иное дело - Брагинский. Он говорит просто о простом и вечном, о любви и добре, о потребности в человеческом тепле и верности. Брагинский понятен всем и везде: и в Москве, и в Париже, и в Твери. Я рада, что наш театр отдает предпочтение русской классике. Но я люблю разные спектакли - и экспериментальные, и традиционные, лишь бы они были живые.

- Не раз прозвучали слова: русская натура, русская душа. Что это? Как бы вы определили?

- Не знаю. Возможно, русским свойственно более сильное восприятие мира, обостренное чувствование. Русский человек, я думаю, сострадательный человек.

- Эта пьеса требует сострадания?

- Конечно. Сюжет такой: живут муж и жена, появляется третий - молодой, красивый, богатый, и возникает любовь - взаимная. В пьесе есть такая фраза: "Как трудно устоять, когда в твоей ординарной жизни появляется мошенник с мороженым и каретами". Но он, этот богач, не мошенник. Женщина делает выбор между любовью и влюбленностью.

- Ваша самая большая любовь - театр?

- Моя дочь говорит: "Ты никого не любишь, кроме театра". Нет, конечно, главное для меня - мои близкие. Но если дома все хорошо и все здоровы, тогда театр - на первом месте, он становится самым важным для меня ..

- Когда возникла эта любовь?

- В детском саду. Почему? Так природа захотела. Помню потрясение, радость, которые я испытала, когда впервые пришла в драмтеатр. Вполне возможно, это был ужасный спектакль, но я была ошарашена, и я безоглядно влюбилась в театр. Потом я закончила Белорусский театрально-художественный институт, работала в Брянске, Хабаровске, с 1978 года я в Калининском театре драмы.

- Самый удачный период?

- Теперешний. Он начался со спектакля "Мать Иисуса"по гениальной пьесе Володина. Потом были "Колокола"... Еще была роль, которой я долго сопротивлялась, долго к ней шла - Галчиха в "Без вины виноватых". Роль-судьба.

Мне легко дышится в театре Мое счастье - в нем и в семье, я радостно иду на работу, с радостью - домой. И это чувство всегда со мной, даже если что-то не складывается, если удача отворачивается. Простои бывают у всех актеров. Важно в этот момент не растеряться, жить надеждой на лучшее. Абдулов как-то в интервью сказал: "Я боюсь выпасть из обоймы". Если ты сегодня играешь крупную роль, значит, кто-то сидит без работы.

- Что вы думаете о сегодняшнем театре?

- Вы не замечали, насколько наряднее стала публика? Сдавать обувь в гардероб - этого столько лет не было! Люди идут именно в театр, они ждут от него чуда. Время отрицания прошло.

Театр, на мой взгляд, в отличие от кинематографа, искусство элитарное. Если сравнить его с живописью, то по технике это акварель. Один и тот же цвет всегда выходит по-разному - где-то краска затекла, где-то размазалась. Актер никогда ни на кого не похож, и прежде всего на самого себя, даже когда он играет одну и ту же роль, то делает это всегда по-новому. Волна обыденной жизни смывает его горе и страсти, и все! Вроде ничего и не было - чистый песок, а завтра он наносит новый рисунок, уже другой и по-другому. И это самое интересное. Не скажешь: "Мгновение, остановись!"Его не остановить. Этим театр и элитарен.

- Вы сошлись с этим театром характерами?

- Когда наступает зрелость, хочется видеть больше хорошего, чем плохого. Как говорила моя мама, я плохого не хочу замечать. Есть надежда, что сойдемся. Когда я прихожу в театр, говорю ему с доброжелательностью: "Здравствуй!", когда ухожу - с надеждой: "До свидания!"

Вечерняя Тверь. -1998.- 4 февраля.